Повезло трепетать
ОПЫТЫ В ПРОЗЕ
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ
Надо писать
О том, чего больше не будет,
Надо спасать
То, что другой позабудет.
Маленький миг,
Незаметный для мира большого,
Всё, даже крик,
Там, где надо бы тихое слово.
Владимир Соколов
Листочки из дневника… Те самые, «выпавшие из кипы реальных, действительных дней»... Что-то наподобие «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет[1]». Только ума холодных наблюдений совсем немного, а среди замет сердца, кроме горестных, попадаются смешные, трогательные, очень откровенные. При этом иногда они вовсе перестают быть заметами: вырвавшись «из-под самого сердца[2]», они на этих листках закипают, гудят, ворочаются – животрепещут, одним словом.
Я оживляю эти, давно написанные строчки, не имея честолюбивой надежды кого-нибудь в чём-нибудь убедить. Я всего лишь предъявляю их в качестве документа, свидетельствующего, что на самом деле всё не так уж просто, что жизнь сердца бывает сложной, противоречивой и многогранной и что эта жизнь полна упоений, упований, тревог, треволнений и горестей.
И ещё я беру на себя смелость заметить, что искренность и целомудрие, а также душевные терзания, грех, ревность, сомнения и раскаяния как бывали прежде, так встречаются и сейчас. И я точно знаю, что это вовсе не сюсюканье и не ханжество, и не хочу вслед за многими моими продвинутыми современниками делать вид, что всё такое уже пора списать за ненадобностью или, в крайнем случае, отнести в разряд отживающего и допотопного.
И даже рискуя показаться старомодной (и, стало быть, несколько назидательной) тем, кто меня услышит, я всё-таки скажу, что настоящее откровение не имеет ничего общего с пошлостью или скабрезностью, а истинная свобода – с распущенностью или амикошонством. И, конечно же, это никакое не «ноу-хау». Я просто хочу (и очень надеюсь, что у меня хоть сколько-нибудь получится) вдохнуть свежее дыхание в слова, понятия и чувства, которые мне дóроги, но которые... да, да, сегодня так или иначе отступили под натиском новаций и начинают меркнуть. Но пока они ещё светят мне, я делюсь этим светом хотя бы с теми повзрослевшими мальчиками и девочками, теми, живущими не без внимания моими юными друзьями, с которыми, по причине моих профессиональных занятий, я тесно связана. И очень горюю: как многое в их жизни сейчас упростилось, обесценилось и даже вовсе отменилось и как многое смешалось в горячих головах этих, по существу и по большей части, симпатичных и добрых людей.
И я говорю вам, мои дорогие, вторя поэту:
«Хорошо, что в этом мире
Есть ещё причуды сердца[3]».
Есть. И не прекращаются пока что. И вместе с ними не исчезают из нашей речи такие замечательные, такие незаменимые слова, как нежность, пыл, очарование, потрясение, трепет, чистота помыслов... И не исчезнут, Бог даст.
Эти мои записки имеют форму дневника. Но я опускаю привычные для глаза ссылки на конкретный день и год перед каждой записью, потому что в них нередко в один присест пересказываются события целого ряда предшествующих дней, или недель, или даже лет. А ещё потому, что на этих страничках всего лишь нескольким предыдущим мгновениям уделяется подчас больше внимания и места, чем многим последующим десятилетиям.
